Москва - город с тонкой душевной организацией. Пожалуйста, не бросайте читать на этих словах. Я, как и вы, частенько бурчу, приезжая сюда, или просто заводя разговор о столице-матушке: "Фу-фу-фу, пробки. Фу-фу-фу, все злые. Фу-фу-фу, все зациклены на "зарабатывать" и "тратить"..."
Каждый раз, приезжая сюда, я пытаюсь смотреть шире и глубже. И я не о переходах и московской подземке, господа-любители сарказма. Я о том, кто она такая, Москва. Город - это люди, но не только они, не только толпа. Тем более, город с такой историей.
Думали ли Вы когда-нибудь, что каждый город можно представить как человека? Поясню. Петербург для меня - высокий, стройный, не лишенный стати, господин в длинном темно-сером пальто, поднявший воротник, дабы защитить себя от северного ветра. Кажется немного снобом, но он имеет право - он образованный эстет с врожденным чувством прекрасного. Непредсказуем, но на нелюбовь в лучшем случае отзывается холодным гранитным равнодушием, не задерживая взгляда своих серых глаз. Любит удивлять. Едва заметно улыбается уголком губ на Ваши слова: "Да... Это Питер". И бредет себе дальше. Вот таким я вижу наш город, уловили?
Москва - этакая его тетушка. Нарумянена, в соболях, щеголяет русским китчем перед гостями иностранными. Порой надевает по перстню на каждый пухлый палец и пять цепей разной золотой пробы на шею. Первопрестольная. Для чего это всё? Чтобы припоминали, кто здесь первая барыня.
Это она. Но за этой бриллиантовой заманчивой пылью в глаза - тонкая натура, которую можно почувствовать только впустив в себя то ощущение чистоты своего сердца, открытости взгляда, кристальной восприимчивости, когда говоришь человеку: "Да всё, конечно, понятно. Только вот теперь... давай-ка по душам". Он опускает глаза в пол, потом перебрасывает взор на стену, будто ищет слова, после - на тебя и робко спрашивает: "Ты уверен, что хочешь это услышать?". На твой безмолвный кивок головой он начинает рассказывать свою историю.
В какой-то момент Москва будто бы сказала: "Ты думаешь, что ты и миллионы других меня понимают?". И я начала сомневаться в благоразумии моей категоричности.
Я не помню день, не помню месяц и даже год. Я приезжала к этой расфуфыренной тетушке на пару часов, в редких случаях - на день или на два. И она согласилась рассказывать мне. По чуть-чуть.
Она не хотела конкретики, не хотела утяжелять правду словами-булыжниками: "В общем, суть такова...". Она вела меня за руку и давала почувствовать. Её рассказ далеко не окончен. Но сейчас её образ сытой и порой хамоватой купчихи, кичащейся своим "гостеприимством", становится для меня прозрачным. За ним я вижу другое.
В этом "теле" таятся сильный характер, создание, научившееся терять и отпускать, прощаться, а главное - прощать, как и любая мудрая русская женщина. Она кричала: "Добро пожаловать, гости дорогие!". А её жгли, сносили, покупали и перепродавали, закладывали и перестраивали. "Ты должна быть другой".
Провозгласив себя столицей ростовщичества, она сама невольно стала продажной. Но что поделать - назад дороги нет.
Хотите, чтобы она с Вами заговорила? Хотите увидеть сердце купчихи? Сверните с больших улиц в тихие московские дворы в Хамовниках, например. Смотрите не на фасады, смотрите больше на оборотную сторону. Так честнее. Бродите по холмистым переулкам, забыв про GPS, позвольте себе потеряться. (Не бойтесь, она сама выведет Вас к тому, что Вам необходимо увидеть).
Ей свойственно петь и плясать, собирать толпу в хоровод, сыпать шутками да прибаутками, но Вы знаете... Если Вы готовы отбросить весь скепсис, оставив только долю сарказма, который она с Вами с удовольствием разделит, звонко ехидно посмеявшись над самой собой. Если Вы готовы, может быть, она молча, что совсем не свойственно для неё, обнимает Вас, как обняла меня, залив Ваши глаза золотым солнцем, и скромно скажет вслед: "Ну, приезжай еще. У меня всегда есть, что тебе рассказать". Вы обернетесь и так же, как она тогда, улыбнетесь уголком губ, поднимете руку в воздух на мгновение и пойдете на вокзал, твердя себе: "Кажется, я начинаю что-то понимать...".
Каждый раз, приезжая сюда, я пытаюсь смотреть шире и глубже. И я не о переходах и московской подземке, господа-любители сарказма. Я о том, кто она такая, Москва. Город - это люди, но не только они, не только толпа. Тем более, город с такой историей.
Думали ли Вы когда-нибудь, что каждый город можно представить как человека? Поясню. Петербург для меня - высокий, стройный, не лишенный стати, господин в длинном темно-сером пальто, поднявший воротник, дабы защитить себя от северного ветра. Кажется немного снобом, но он имеет право - он образованный эстет с врожденным чувством прекрасного. Непредсказуем, но на нелюбовь в лучшем случае отзывается холодным гранитным равнодушием, не задерживая взгляда своих серых глаз. Любит удивлять. Едва заметно улыбается уголком губ на Ваши слова: "Да... Это Питер". И бредет себе дальше. Вот таким я вижу наш город, уловили?
Москва - этакая его тетушка. Нарумянена, в соболях, щеголяет русским китчем перед гостями иностранными. Порой надевает по перстню на каждый пухлый палец и пять цепей разной золотой пробы на шею. Первопрестольная. Для чего это всё? Чтобы припоминали, кто здесь первая барыня.
Это она. Но за этой бриллиантовой заманчивой пылью в глаза - тонкая натура, которую можно почувствовать только впустив в себя то ощущение чистоты своего сердца, открытости взгляда, кристальной восприимчивости, когда говоришь человеку: "Да всё, конечно, понятно. Только вот теперь... давай-ка по душам". Он опускает глаза в пол, потом перебрасывает взор на стену, будто ищет слова, после - на тебя и робко спрашивает: "Ты уверен, что хочешь это услышать?". На твой безмолвный кивок головой он начинает рассказывать свою историю.
В какой-то момент Москва будто бы сказала: "Ты думаешь, что ты и миллионы других меня понимают?". И я начала сомневаться в благоразумии моей категоричности.
Я не помню день, не помню месяц и даже год. Я приезжала к этой расфуфыренной тетушке на пару часов, в редких случаях - на день или на два. И она согласилась рассказывать мне. По чуть-чуть.
Она не хотела конкретики, не хотела утяжелять правду словами-булыжниками: "В общем, суть такова...". Она вела меня за руку и давала почувствовать. Её рассказ далеко не окончен. Но сейчас её образ сытой и порой хамоватой купчихи, кичащейся своим "гостеприимством", становится для меня прозрачным. За ним я вижу другое.
В этом "теле" таятся сильный характер, создание, научившееся терять и отпускать, прощаться, а главное - прощать, как и любая мудрая русская женщина. Она кричала: "Добро пожаловать, гости дорогие!". А её жгли, сносили, покупали и перепродавали, закладывали и перестраивали. "Ты должна быть другой".
Провозгласив себя столицей ростовщичества, она сама невольно стала продажной. Но что поделать - назад дороги нет.
Хотите, чтобы она с Вами заговорила? Хотите увидеть сердце купчихи? Сверните с больших улиц в тихие московские дворы в Хамовниках, например. Смотрите не на фасады, смотрите больше на оборотную сторону. Так честнее. Бродите по холмистым переулкам, забыв про GPS, позвольте себе потеряться. (Не бойтесь, она сама выведет Вас к тому, что Вам необходимо увидеть).
Ей свойственно петь и плясать, собирать толпу в хоровод, сыпать шутками да прибаутками, но Вы знаете... Если Вы готовы отбросить весь скепсис, оставив только долю сарказма, который она с Вами с удовольствием разделит, звонко ехидно посмеявшись над самой собой. Если Вы готовы, может быть, она молча, что совсем не свойственно для неё, обнимает Вас, как обняла меня, залив Ваши глаза золотым солнцем, и скромно скажет вслед: "Ну, приезжай еще. У меня всегда есть, что тебе рассказать". Вы обернетесь и так же, как она тогда, улыбнетесь уголком губ, поднимете руку в воздух на мгновение и пойдете на вокзал, твердя себе: "Кажется, я начинаю что-то понимать...".
